Рожденная в огне [= Огненная роза ] - Нора Робертс

– Перчатки! – раздалась команда. – Самые тяжелые. Которые возле моего стула. Быстрей!

Не сводя глаз со стеклянного шара, она натянула перчатки. О, как хотелось ей взять его в руки, в голые руки без перчаток, этот шар, воплощение ее сна, ее мечтаний! Но в руке у нее оказалась металлическая вилка, покрытая асбестом, с помощью которой заготовка была помещена в печь для обжига.

Затем Мегги включила таймер и минуту постояла неподвижно, глядя в пространство.

– Это, наверное, луна, – сказала она тихо. – От нее зависят движения волн. В океанах и в нас самих. Люди зарождаются при ней, любят при ней, спят и видят сны. Если повезет, кто-то может взять ее в руки и мечтать.

– Как вы назовете свою новую вещь?

– У нее не будет названия. Каждый может увидеть в ней то, что захочет. О чем грезит. – Она приложила руку ко лбу и взглянула на Рогана, словно сама возвращалась из страны грез. – Я устала немного.

Она медленно дошла до своего стула, села, откинула назад голову, прикрыла глаза.

Сейчас она была совсем бледной, беспомощной, заметил Роган, никаких следов недавней энергичности, подвижности.

– Снова работали всю ночь? – заботливо спросил он.

– Нет, эту ночь я спала. – Она чуть улыбнулась. – На поле у Мерфи Малдуна, под яркой луной.

– Прямо на поле?

– Я была пьяна. – Она потянулась, засмеялась и открыла глаза. – Немножко. Зато какая была ночь!

– А кто он, этот Малдун?

– Человек, которого я знаю с детства и кто был бы немало удивлен, застав меня спящей у него на пастбище. Вы не нальете мне выпить? – Она снова рассмеялась, увидев, как его брови осуждающе полезли наверх. – Не виски и не пива. Немного сока. Там, в холодильнике. И себе тоже, если хотите. Из вас получился бы неплохой подмастерье, Роган.

– Благодарю вас, – ответил он, понимая ее слова как благодарность за помощь. И на том спасибо. Большего от нее не дождешься.

Пока она пила, он обошел комнату и заметил, что Мегги ни минуты не теряла даром после своего побега из Дублина. Несколько новых вещей уже были готовы – явно навеяны индийскими мотивами. Особенно ему понравилось широкое блюдо какого-то странного пасмурного цвета. Как осеннее небо.

– Прекрасная работа.

– Правда? Значит, проба удалась. Я соединила светонепроницаемое стекло с прозрачным. – Она снова зевнула. – И закоптила испарениями олова.

– Закоптили? Впрочем, неважно, – поспешил он добавить, увидев, что она готова пуститься в объяснения. – Все равно я мало что пойму. Химия никогда не была моим любимым предметом. Но конечный результат мне нравится.

– Вы не хотите сказать, что он «просто обворожителен»?

Он взглянул на нее с удивлением.

– Уже прочитали рецензии о выставке? Пока что Бог на нашей стороне. Вы не собираетесь отдохнуть? Мы можем увидеться и поговорить позднее, когда пойдете со мной обедать.

– Вы проделали весь этот путь, чтобы пригласить меня на обед?

– Не только.

Что-то в нем изменилось, подумала она. В чем-то он стал другим. Почти неуловимо, но другим. Заметно по голосу, по выражению глаз. Конечно, он себя вполне контролирует, но она все равно чувствует. А пройдет немного времени, и, возможно, почувствует еще яснее.

– Можем пойти в дом, выпить чая и немного перекусить, – предложила Мегги. – И вы расскажете мне, зачем приехали.

– Во-первых, чтобы увидеть вас.

Она внутренне вздрогнула от этих простых слов. Осторожнее, Мегги, будь начеку, чтобы потом не пришлось кусать локти.

– Вы уже увидели, – произнесла она резче, чем хотелось.

Он удивленно взглянул на нее, взял свою папку, распахнул дверь мастерской.

– Хочу выпить вашего чая, – сказал он.

– Хорошо. Можете сами заварить. Если знаете, как это делается.

– С трудом, но припоминаю. – Они уже вышли из мастерской. – Ваш сад похорошел.

– Брианна приложила к нему руки, пока меня не было. А это что?

Она пнула ногой картонную коробку, стоящую у дверей в кухню.

– Кое-какие вещицы, которые я прихватил с собой. Например, ваши туфли. Вы оставили их в передней моего дома.

Он внес коробку в кухню, поставил на стул, огляделся.

– Где у вас чай?

– В шкафчике над плитой. Пока он возился с чаем, она открыла коробку. Потом плюхнулась на соседний стул и рассмеялась.

– Господи, Роган! Я думала, вы шутите. Вы действительно истинный человек долга. На ветер слов не бросаете. Но зачем мне телефонный ответчик? Если я не отвечаю на звонки, то неужели буду слушать эту дурацкую машину?

– Будете, потому что иначе я подошлю наемных убийц. Там еще кое-что, посмотрите.

– О, вот это приятно! – Она вынула большой настенный календарь. – Французские импрессионисты. Красота!

– Смотрите на него все триста шестьдесят пять дней. И на автоответчик тоже. – Он подошел ближе и вынул из коробки изящный бархатный футляр, открыл его. – А вот на это особенно.

В руках у него были маленькие золотые часы с янтарным циферблатом, украшенным бриллиантами.

– Боже! Я никогда не смогу надеть их! Они для настоящей леди. А если надену, то забуду, что они на руке, и обязательно выкупаюсь в них.

– Поэтому они сделаны водонепроницаемыми.

– Тогда я, наверное, разобью их.

– Я подарю вам новые. – Он взял ее руку, начал расстегивать манжет на рубашке. – Что за черт? – Кисть руки у нее была перевязана. – Что вы еще наделали?

– Это ожог. – Она смотрела на часы и потому не видела раздраженного беспокойства в его глазах. – Была не очень осторожна.

– Точнее сказать, беспечна. Этак в один прекрасный момент вы вспыхнете как факел и от вас останется горстка пепла.

– Какие глупости! Есть о чем говорить! Можно подумать, я отрубила себе руку. Да будет вам известно, Роган, что художники по стеклу не могут жить без ожогов. Это не смертельно.

– Я просто не хочу раньше времени потерять своего клиента.

Он застегнул браслет часов, отпустил ее запястье, засунул руки в карманы.

– Сделать бутерброды?

– Как хотите, Мегги.

– Вы не сказали, надолго ли приехали.

– Вечером я уезжаю. Хотел поговорить с вами с глазу на глаз, потому что вы не знаете до сих пор, что такое телефон и с чем его едят. – Он окончил заваривать чай, поставил чайник на стол. – А еще я привез вам газетные вырезки, которые нашла для вас моя бабушка.

– О, спасибо ей. Я посмотрю их потом. Она хотела сделать это в одиночестве.

– Превосходно. И еще одно, из-за чего, собственно, я и решил увидеть вас лично.